П У Т Ь    К    З В Е З Д А М     На Эльбрус! На Эльбрус я полез для того, чтобы не опрофаниться на Килиманджаро . Перед неграми. Много слышал и читал про горную болезнь. Которая появляется только высоко в горах. И действует на всех людей по-разному. На некоторых так, что их приходится выносить. Причем иногда вперед ногами. Хотелось узнать ее действие на меня. На Эльбрус по рассказам местных ангарских авторитетов заезжают на мотоциклах. Так, что я даже кошки выложил из рюкзака. Для уменьшения веса. Потом я этих авторитетов вспоминал самыми нехорошими словами. И очень даже теперь сочувствую коровам на льду. На вершину надо идти по леднику. Сентябрь месяц. Снега нет. Температура 0 +2 по Цельсию. Ледник как намыленный. Изумительная скользящая поверхность. Ледник большой. Несколько километров. Когда в очередной раз подскользнешься и покатишься вниз, куда-то в никуда. Скорость сначала маленькая, уклон небольшой. Но зацепок никаких нет. Пытаешься распластаться как блин, чтобы увеличить поверхность трения. Но никакого трения на намыленном льду нет. И начинаешь понимать что ноль умноженный на любой коэффициент трения все равно будет ноль. Потом пытаюсь затормозить лыжной палкой, как учили на каких-то сборах. Эффект - нулевой. А скорость постепенно увеличивается. Неизвестность где край скользящей поверхности создает нервозность. В мыслях проносятся описания километровых трещин в ледниках. И осмысленные действия постепенно так переходят в полет вверх тормашками. Ледоруб становится той соломинкой, за которую хватается утопающий. Благо, что он закреплен на руке темляком. Но, он не слушается. Вырывается из рук. И крутится вокруг тебя как блоха. У парашютиста из рук все вырывает воздух, а тут лед. Полет то продолжается. В конце концов удается подмять ледоруб под себя и налечь всем телом. Скорость начинает падать и ты останавливаешься. Встаешь. И теперь уже каждый шаг страхуешь ледорубом. Спина устает все время нагибаться. А так ничего, идти можно. Вперед. До вершины я не дошел метров 100 - 200. А дело было так. Собираться в поход можно столько времени сколько есть время. Хоть час, хоть целый день, хоть целый месяц. Поэтому я сначала беру билет, а потом собираюсь. С билетами на поезд так все устроено, что времени на сборы было не много. Так, что расспросить подробности маршрута не удалось. С вокзала я все-таки дозвонился до Никонова. Он там был. На Эльбрусе. И подсказал, что ехать надо до Нальчика на поезде, потом на автобусе до какой-то деревни, потом на подъемнике наверх, потом пешком до "Приюта 11", потом на вершину. В поезде у проводника с карты железных дорог перерисовал подход к Эльбрусу в свой карманный атлас мира. Карта немного озадачила. У Эльбруса оказывается две вершины рядом. Которая же из них главная? По дороге в поезде купил китайской лапши. Ведро греческих орехов. В горах орехи первое дело. Вкусно, питательно и весу мало. Так я думал. И предложили задешево. Орехи были еще в кожуре, только что сорванные с дерева. Есть их было можно, но не вкусно и весу много, потому как они еще не высохли, а может еще и не созрели. В Нальчик поезд приходит рано утром.     К вечеру я был уже на "Приюте 11". По дoроге запомнился агитатор или может проповедник какой. Агитировал за правильного бога. Звать Перун. Самый главный и правильный. Единственно верный. Еще спасатели на подъемнике. На станции Мир. Мне повезло, что местная крутизна поехала наверх с большим арбузом, с девочками. И я с ними поднялся до станции Мир. Опоры подъемника были и дальше , но он не работал. Спасатели были все под мухой. Или обкуренные. Сказали, что все на заготовке сена. Травы значит, а может, травки. На приюте никого нет. Посочувствовали мне, что я без кошек. И, вообще, что вид у меня не очень презентабельный. Ботинки рабочие, с подошвой как у кирзовых сапог. Сказали, чтобы шел вдоль опор. Потом во льду будут металлические вешки. Но им здорово не доверять. Так как ледник ползет. А вешки давно не переставляли. Но видать они не очень верили, что я полезу наверх, на вершину. Навстречу попался одинокий горнолыжник. Тоже из Сибири. Из Железногорска. "Приют 11" это трехэтажное сооружение. Что-то как из фильма Кин-дза-за. По форме как строительный вагончик, только большой. На ветру поскрипывает дверь. Все комнаты открыты. Снаряжение, продукты. Шоколад, конфеты, орехи, халва, печенье, варенье, спальные мешки, примуса, газовая плита. Вещи в таком виде как будто хозяева вышли только что, и вот вот вернутся. Но, никого. Только поскрипывает что-то. Похоже как дверь на сквозняке. Неуютно, как ночью на кладбище. На стенах фотографии, различные стенные газеты, описания восхождений, журнал посетителей. Выяснилось, что Эльбрус, оказывается, самая высокая вершина Европы. Начинать штурм рекомендуется рано утром, часов с трех- четырех. Испытал свой примус. Сварил обед. Рис с тушенкой с салом вприкуску. Все вырвало. Хотя покушал я с аппетитом. Вот она и началась горная болезнь. Если описать точнее, то это состояние с глубокого похмелья. Что в общем то знакомо и не смертельно. Это обрадовало, несмотря на общее состояние дискомфорта. Воодушевлял вид из окна приюта. До вершины, кажется, рукой подать. Переночевал. Утром решил акклиматизироваться. Собрать рюкзак на вершину не спеша. Штурмовать буду завтра. Добежал в валенках до скального выхода из ледника, называется Пастухова, вроде бы. Вернулся в приют. Смотрю двое настоящих альпинистов. Бегут в гору в кошках. Снаряжение все с иголочки. Гортекс.     В нем говорят не потеют. Остановились около меня. Выжали свой гортекс. Видать все-таки потеют. Особенно если на самом деле с похмелья. Бегут с тренировочной базы. На вершину. Москвичи. Настоящие мастера. Видать молитвы мои были услышаны. Вот и попутчики появились. Эти-то дорогу знают. Разговаривать со мной они не снизошли. А может дыхание просто не хотели сбивать. Время уже после полудня. Меняю планы на ходу. Собираю рюкзак. Ночевка наверху. Лихорадочно складываю коврик, пуховку, лимон, сахар, палатку, примус. Спускаюсь вниз на первый этаж. Возвращаюсь. Беру пластиковую бутылку воды. Бегу вниз. Возвращаюсь беру, подзорную трубу, ледоруб. Москвичи были только с альпенштоками. Фигурки неумолимо удаляются вверх. Возвращаюсь еще беру спальный мешок и выкладываю валенки, палатку, примус. Ночевать не буду. Вернемся все втроем. Теперь вдогонку. Наверх. Идется хорошо. Быстро нагоняю москвичей. Они все-таки устали, идут снизу. И, вдруг..., эти двое мастеров заворачивают назад. Проходят мимо меня. Мелькнула мысль попросить кошки, потом верну, ведь буду спускаться мимо ихней базы. Неприязнь ко мне так сквозила, что язык не повернулся. Может я оказался свидетелем поворота назад, может вид у меня был не альпинистский, а вообще-то москвичи везде москвичи. В плохом смысле слова. Я уже настроился наверх. Вершина перед носом. Путь на вершину лежит по леднику. Но скользко. Я выбрал путь по скалам, справа от ледника. Дует ветер. Как говорится большое дуло. Везде. За различными скалами я пытался спрятаться от ветра перекурить. В смысле отдохнуть, перекусить. Нет, дует везде. Как будто сверху. По камням идется хорошо. Вершина приближается, но как-то долго. Время уже вечер.     Приюта уже не видать. Гора перед вершиной выполаживается. Дорогу назад можно ведь и не найти, в темноте... Ошибка на вершине в один градус дает внизу несколько километров. Сложил свой тур из камней. Повернул назад. Пожалел, что не взял палатку. Видать горняшка все-таки действует. Начал спуск вниз. После того как пару раз подскользнулся на льду перешел на скалы. Спуск оказался тяжелее подъема. Не видать, что внизу. Поднимался вроде пешком, а теперь появились сбросы, по которым надо спускаться на веревках. В горах темнеет быстро. И постоянный ветер. Шумит в ушах целый день. Сел перекусить. Лимон, сахар, вода, корочка черного хлеба, Дарницкого. Вкусно. Надо спешить вниз. Хорошо бы перейти на соседнюю каменную гряду. Через кулуарчик ледяной. Шириной метра два. Один шаг надо сделать на лед. Но кошек, то нет. Значит подскользнешься и полетишь вниз. Горняшка побеждает. Кто-то внутри говорит - А!, может пронесет, не возвращаться же наверх, метров тридцать, чтобы обойти надежно.- Ступаю на лед. Дальше как в кинофильме когда обрывается пленка. Кадры быстро так мелькают. Пытаюсь затормозить лыжной палкой. Бесполезно. На одном из поворотов врезаюсь в большой валун. Рюкзак с ковриком и спальным мешком смягчают удар. Все равно уже все тело болит от усталости. Так, что катастрофы не наступило. В сознании отметился положительный момент. Быстро пройден сложный участок. Ледоруб был в рюкзаке и вылетел на лед. Выудил его лыжной палкой. И оставил ее в скалах. С приюта 11 ее видать в подзорную трубу.     Дальше скалы кончились. Попробовал спуск управляемым скольжением. Скольжение получилось. Управление нет. Хорошо хоть получилось остановиться. Для каждого шага пришлось фиксировать ледоруб и в него уже упирать ногу. Хотя уклон и небольшой. Приюта не видать. Стемнело. Появились звезды. В ушах свистит ветер. Сел передохнуть. За весь день наверное уже третий раз. Проклял в который раз этих москвичей, сбивших меня с толку. Внизу видать огоньки какого-то селения. Из трубы одного дома вылетает искра и летит по небу. Возвращается назад. Выписывает какие-то буквы. Вспоминаю предупреждение местных спасателей о глюках, когда люди видят даже трамваи, не то, что искры или летающие тарелки.     Спускаюсь дальше. Вдруг ледоруб проваливается в пустоту. Трещина. Заметенная снегом. Совсем незаметная. Понимаю, что сбился с пути. Когда шел наверх трещин не было. Обрубаю край трещины. Куски льда падают вниз, но звука падения не слышно. Глубокая. Дальше идти уже не хочется. Охота по соображать куда я зашел. Ветер не дает сосредоточится. Состояние как у кошки, когда ей на хвост привяжут постоянный раздражитель - банку консервную. Исследую трещину. Неширокая. Трещины в леднике, если верить книжкам, расширяющиеся, когда ледник ползет по выпуклостям рельефа, и сужающиеся, когда ледник ползет по впадинам и пропастям. Мне попалась сужающаяся. Куски льда стали застревать в глубине трещины и вскоре образовалась площадка. Опущенный вниз рюкзак тоже расперся и застрял. Воткнул в снег около трещины, в фирн, ледоруб. Стропой с пояса удлинил темляк. На устройство другой страховки сил не было. С большим сомнением смогу ли я подтянуться на одной руке, в случае чего или нет встал я на рюкзак в трещине. С дрожью в коленках присел, и ... Ветер стих. В трещине было тихо и тепло. Большего наслаждения можно испытать, наверное, только в туалете после такого же долгого питья пива, как я находился на ветру.     Постепенно в трещине я обжился. Ощупал ее. Распаковал рюкзак. Зажег свечку. Постелил коврик. Снял ботинки и залез в спальный мешок. Потом надел ботинки. Все-таки в трещине. Мало ли что. Среди ночи проснулся от грохота. Многократное эхо донеслось откуда-то из глубины. Ледник ползет. Стал соображать что лучше когда трещина сжимается или когда расширяется. Получалось оба варианта плохих. Но усталость брала свое и сон или забытье заботливо заволакивало, укутывало сознание, разум или то, что им считаю. Утром, высунув голову из трещины я увидел свой "Приют 11". Ошибся метров на 300 -400 влево. Через полчаса весь экстрим кончился. И началось возвращение домой. И новая забота - Килиманджаро.

В. Потапов 21:29 04.07.04